Материал не рекомендуется читателям до 18 лет.


Когда на четвертую ночь меня наконец-то вырвало, я почему-то испытал чувство гордости.

В комнате для церемоний было шумно и душно. Люди пели, плакали, смеялись, катались по полу, кого-то даже рвало. Когда настала моя очередь, я вспомнил наставление шамана держать таз выше головы и целиться точно в ведро.

Я захотел вытереть лицо, но каждый раз, когда я пытался взять салфетку, она словно таяла. Вдруг человек рядом со мной начал кричать что-то неразборчивое в адрес шамана, который пел красивые колумбийские песни в соседней комнате.

Когда меня перестало рвать, я вдруг начал плакать, смеяться и улыбаться одновременно. Что-то мрачное, что сидело глубоко во мне на протяжении многих лет, вышло наружу. Чувствуя облегчение, я медленно последовал к матрасу.

Четыре ночи подряд в центре духовных практик в Коста-Рике группа из 78 человек пила ужасный на вкус чай, по консистенции напоминающий сироп. Это был чай с аяуаской — отваром из растений, содержащим природный галлюциноген ДМТ.

Мы были частью потока людей с Запада, которые хотели использовать аяуаску как инструмент для личностного роста, расширения сознания и решения психологических проблем.

Целью моей поездки в Коста-Рику было избавление от собственного эго. Но я и представить не мог, что со мной произойдет. Опыт с аяуаской перевернул мою жизнь. Стена между моим подлинным «я» и окружающим миром пропала. Я заглянул в самое честное зеркало, которое безжалостно отражало настоящее положение вещей. Словно герой из фильма «Заводной Апельсин», я смотрел на происходящий кошмар и не мог отвести взгляд. Но я увидел именно то, что мне было нужно.

Аяуаска показывает разницу между твоим представлением о том, кто ты есть, и тем, кем ты являешься на самом деле. И чем дальше ты ушел от себя настоящего, тем сильнее будет боль от увиденного. В моем случае боль была просто невыносимой.

Аяуасочный бум

Метод лечения аяуаской больше относится к альтернативной медицине, но потихоньку начинает становиться мейнстримом. До недавнего времени, чтобы испытать данный опыт, вам пришлось бы отправиться в Южную Америку. Однако сейчас церемонии аяуаски стали проводиться в Европе и США.

Коренные народы Колумбии и Перу применяли отвар на протяжении тысячелетий преимущественно в духовных и религиозных практиках. Для них аяуаска — лекарство, способное излечить душевные раны и помочь воссоединиться с природой.

Только в 1908 году западные ученые узнали о существовании отвара. Британский ботаник Ричард Спрус первым изучил его и описал «очищающие» свойства. Спрус был заинтересован в классификациях лианы и листьев, из которых изготавливали волшебный напиток, и его роли в культуре племен бассейна Амазонки.

В начале 60-х годов прошлого столетия об аяуаске вспоминают вновь благодаря контркультурному движению. Уильям Берроуз, Аллен Гинзберг, Джек Керуак — писатели-битники — описывают свой опыт употребления аяуаски. Самый известный из них отображен в книге Берроуза «Письма Яхе». Ученые-хиппи, такие как Теренс Маккенна и Тимоти Лири, посетили Южную Америку с целью исследовать и испытать на себе эффект оригинального отвара. Впоследствии аяуаска стала известна на Западе, но никогда не была по-настоящему популярна.

Сегодня волшебный отвар обретает популярность.

Линдси Лохан, Стинг и Челси Хэндлер говорили об опыте употребления аяуаски. «Передо мной проносились прекрасные воспоминания детства, как мы с сестрой смеялись, плавали на байдарке, и другие наши совместные приключения, — рассказывает Хэндлер New York Post. — Было важно вновь пережить забытое, чтобы наладить отношения с сестрой и любить ее, как бы не было тяжело».

Опыт Хэндлер получил широкую известность. Отвар недостаточно изучен, но известно, что аяуаска оживляет забытые воспоминания, позволяя людям прийти к новому пониманию своего прошлого. Иногда отвар помогает преодолеть боль от произошедшего травмирующего события, поэтому нейробиологи изучают аяуаску для использования при лечении депрессии и посттравматического стрессового расстройства. С употреблением напитка также связаны некоторые риски для физического и психического здоровья: среди них несовместимость с лекарственными препаратами и отягощение психологического состояния.

Что я искал

Мой интерес к аяуаске был конкретным: я хотел преодолеть границы собственного «я». Галлюциногены обычно разрушают наши эмоциональные барьеры. Вы чувствуете себя частью чего-то большего, и ненадолго ощущение изолированности исчезает.

Буддисты, когнитивные психологи и философы считают, что собственного «я» не существует: не мыслитель стоит у истоков мыслей, не исполнитель — за нашими делами. Существует только сознание и непосредственный опыт, все остальное — результат, проецируемый разумом в прошлое или будущее.

Но это трудно понять поглощенным повседневностью людям. Именно потому, что вы находитесь в сознании, осознаете себя, очень легко поверить, что стена между разумом и миром реальна. Если вы что-то испытываете или переживаете на собственном опыте, то считаете, что именно вы испытали это. Но осознание собственного «я» — всего лишь абстракция, это в вашей голове, а не в реальном мире.

Я 5 лет обучался на факультете философии и еще несколько лет был учителем. Это дает понимание терминологии, но не опыта. Медитация давалась мне очень плохо. Мой разум — парад противоречивых мыслей, поэтому я редко ощущаю присутствие в настоящем моменте как во время медитации, так и в разговорах с людьми и повседневной жизни в целом.

Надеюсь, один из способов выбраться из ловушки — переступить через границы собственного «я». Есть много возможностей постичь истину через отречение от «я». Представьте, что есть высокая гора, подняться на вершину которой можно только медитируя и следуя духовным традициям. Психоделические препараты предлагают легкий путь к достижению вершины: вы получаете представление об истине без многолетней духовной практики. Это именно то, что мне было нужно.

Ночь 1: Страх

Ретрит-центр Rythmia отличается всеобъемлющим подходом. С утра и до самого вечера работники балуют посетителей массажем, вулканическими грязевыми ваннами, органической едой, йогой, колоноскопией и другими роскошными оздоровительными процедурами. Затем, уже вечером, вы пьете отвар из аяуаски и погружаетесь в эмоциональный и физический ад.

Приходить на церемонию аяуаски нужно с четкой целью или вопросом «что я хочу узнать о себе?» — об этом мне сказали в первую очередь.

Опытные кураторы, которые ведут церемонию, рекомендуют начать с просьбы «покажи мне, кем я стал».

Эта фраза подразумевает, что в какой-то момент вы потеряли себя: ваша душа больше не так чиста, открыта и непорочна, какой была в детстве. Когда вы становитесь членом общества, вы теряете эту детскую любовь к миру. Вы начинаете оценивать себя по общепринятым стандартам, сравнивать себя с друзьями, соседями и сверстниками. Вы увеличиваете свое эго, развиваете в себе индивидуальность, и ваше благополучие начинает зависеть от этих концепций.

Эти идеи не новы, но кажутся мне правдивыми: именно поэтому я решил сосредоточиться на самопознании.

Сейчас 17:15, первая церемония начинается через 15 минут. Я в ужасе. «Неужели я действительно хочу узнать, кем я стал?» — вновь и вновь спрашиваю я себя. Я почти уверен, что мне не понравится ответ — кажется, всем остальным тоже.

Двери открываются, и все 78 посетителей наводняют огромную комнату для церемоний: здесь ее называют «взлетной полосой». Сама комната тускло освещена и поделена на три зоны, по сторонам расположены двери в уборные. Вдоль стен рядами лежат матрасы всего в нескольких дюймах друг от друга. Возле каждого матраса — рулон туалетной бумаги и ведро, синее или красное.

Я бросаюсь к первому попавшемуся матрасу рядом с дверью. Здесь я чувствую себя в безопасности. Справа от меня Чед, фотограф из Онтарио. Мне кажется, что он лучше подготовлен, хоть и нервничает, как и я. Слева — огромное окно с видом на внутренний двор.

В воздухе витает волнение. Почти все присутствующие до этого ни разу не пробовали аяуаску и до смерти напуганы. Нас приглашают выпить, и я пробираюсь к началу очереди. Один за другим мы подходим, берем чашку, молча обдумываем, что нам сегодня предстоит, и пьем.

Настал мой черед. На вкус как моторное масло, слегка разбавленное водой. Представив, что пью дешевый бурбон, я залпом выпиваю отвар.

После первой чашки нам советуют сесть и прислониться к стене. Действие отвара начнется не меньше, чем через полчаса. Я спокойно просидел 45 минут или даже час, затем лег на матрас и стал ждать.

Ничего не происходит. Я чувствую небольшое головокружение, больше ничего необычного. Выхожу на улицу, гуляю неподалеку, чувствуя траву под ногами. Затем нас зовут на вторую чашку. Я знаю местную мантру: «Пей, не думай». Если вы услышали, что всех зовут, и при этом вы можете управлять своим телом — идите и пейте. Поэтому я неуклюже встал с матраса и направился к очереди за второй чашкой.

Проходит около 30 минут, и мне становится… странно. На стене виднеются цветные пятна, странные фигуры и тени. Мне кажется, что скоро что-то должно произойти, я взволнован, поэтому выхожу на улицу и собираюсь с силами. Я лежу в гамаке и смотрю на звезды.

Внезапно звезды начинают крутиться по часовой стрелке, слегка ускоряясь. Затем по непонятной причине я начинаю кричать в небо, повторяя снова и снова: «Там, наверху, есть кто-нибудь? Неужели мы — все, что у нас есть?» (Не спрашивайте, почему я это сделал.)

Так проходит час или два. Я продолжаю задавать небу эти два вопроса, но не получаю ни ответов, ни озарения, — в ответ только молчание и вращающиеся звезды.

Я возвращаюсь в комнату и падаю в свою постель. Всю ночь я вижу обрывистые видения: геометрические фигуры, вспышки света, и на этом все. Затем раздается нежный звон колокольчика.

Уже 2 часа ночи, пришло время заканчивать церемонию.

Ночь 2: «Не боритесь с лекарством»

На следующий день я понял, почему в первую ночь не было никакого откровения. Я не смог расслабиться и полностью отдаться процессу. Мне казалось, что я хорошо подготовился к поездке, но беспокойство взяло надо мной верх. Как только у меня появилось ощущение, что вот-вот должно что-то произойти, я попытался осмыслить свои ощущения.

Сегодня все будет иначе: я собираюсь прочувствовать момент, затаив дыхание и наблюдая, что со мной происходит.

Церемонию проводит Брэд, добрый и очень загорелый парень из Индианаполиса. Свои знания об аяуаске он получил от перуанского племени. Кураторы выполняют очень важную роль, несмотря на то, что почти ни с кем не общаются напрямую. Они задают настроение, проводят церемонию, помогают тем, кому нужна помощь, объясняют, откуда пришло такое лечение и как оно работает.

Брэд говорит нам выбросить все из головы и погрузиться в церемонию. «Не боритесь с лекарством, — говорит он. — Просто внимайте».

Сегодня прохладно, но в комнате чувствуется теплый ветерок. Большинство людей пишет что-то в дневниках, другие сидят, терпеливо ожидая, когда нас позовут.

Я выпиваю первую чашку около 19:30: не могу точно сказать, потому что перед входом на «взлетную полосу» нужно выключить телефон и всю электронику. Сегодня я хочу того же, что и в первую ночь: узнать, кем я стал.

Почти сразу стало понятно, что сегодня все будет иначе. Через 30 или 40 минут после первой чашки меня уже переполняют новые ощущения. Каждый раз, когда я открываю глаза, пространство вокруг меня складывается — в своей теории относительности Эйнштейн описывал что-то подобное. Еще это похоже на плотно сплетенную паутину: когда я двигаю рукой, она прогибается.

Прежде чем я опомнился, нас зовут выпить вторую чашку. «Не думай, пей», повторял я про себя. Я выпиваю еще одну чашку. Все вокруг становится очень странным.

Я поворачиваюсь направо и вижу Андреа, женщину из Торонто: ее вот-вот вырвет. Брэд, наш куратор, рассказал, что по мнению перуанских и колумбийских племен, рвота, диарея, плач, смех и зевота — это очищение, жизненно важная часть исцеления. Вы очищаетесь, из вас выходит все плохое — стресс, волнения, страхи, сожаления, ненависть, отвращение к себе.

Внезапно изо рта Андреа в мой рот вырываются 40 или 50 желтых змей. Я тут же столкнулся с самой ужасной тошнотой, которую когда-либо испытывал. Сначала я сворачиваюсь в позу эмбриона, затем вскакиваю на четвереньки, ожидая, что меня вот-вот стошнит, но ничего не происходит. Еще пять или десять минут я жду, пока что-нибудь случится. Ничего.

Затем я откидываюсь назад, поворачиваюсь налево и всю оставшуюся ночь не могу избавиться от мысли: «Ты здесь ни при чем!». Боль и страдания Андреа — ее змеи — перешли ко мне, в этом все дело.

Всю оставшуюся ночь — около трех часов — я лежу, думая о символизме змей и о том, что очень часто веду себя, как эгоист. Меня переполняют эмоции, и я начинаю плакать. (Люди много плачут на церемонии аяуаски.)

На следующий день Андреа рассказала, что ей так и не удалось очиститься, и она задремала, когда тошнота внезапно отступила. Я не знаю, связано ли это с теми змеями, но мысль об этом не давала мне покоя.

Дело не в том, что я не хочу брать на себя ее страдания. Дело во всей этой безумной ночи — в змеях, тошноте, видениях. Не знаю, как это объяснить, но это был самый яркий опыт в моей жизни.

Ночь 3: Снова как в первый раз занимаюсь любовью со своей женой

Половина пути уже пройдена, но пока все совершенно не так, как я себе представлял. Ожидаемая встреча с прошлым пока не произошла.

Третью церемонию ведут две женщины. Организатора зовут Эбби: это молодая, несколько властная женщина из Цинциннати. Ей помогает Кэт из Монтаны. Обе обучались в Перу.

Сначала Эбби объявляет, что сегодняшний вечер будет посвящен женскому духу. «Торжество творения, рождения и обновления», — говорит она. Звучит успокаивающе.

Я завязываю разговор с парнем, который сидит рядом. Его зовут Брэд, еще один канадец, издатель из Торонто. Это его второе посещение ретрит-центра. Он говорит, что собирается продать свой бизнес после окончания. «Вся моя жизнь крутится вокруг работы, — объясняет Брэд, — и мне это порядком надоело».

Не успеваю я ответить, как нас зовут пить первую порцию отвара. Сегодня он более густой, на вкус как воск с уксусом. Действует быстро и сильно. Уже через 20 или 30 минут начинаются галлюцинации.

Я вижу, как плаваю в лоне матери, окруженный жидкостью и плотью. А затем я вижу ее жизнь — не как в фильме, а скорее видениями-вспышками, достаточно четкими, чтобы их можно было осознать. Ее боль и замешательство проносятся перед глазами, и я понимаю, как тяжело ей было со мной в 20 лет, а ведь я никогда об этом особо не думал.

Я вижу ее и отца в комнате в общежитии колледжа. Они не знают, что, черт возьми, им делать дальше. Я понимаю, что сам в такой ситуации в их возрасте был бы охренеть как напуган. На меня накатывает волна сострадания и уносит с собой все прошлые обиды.

Затем нас зовут принять вторую порцию. Я выпиваю и сразу же ложусь в кровать.

Сцена меняется, и вот я плыву в неком подобии первичного бульона. Мне кажется, что теперь я вибрирующая частица. Теория струн вдруг обретает смысл, который я не могу выразить.

Эбби начинает петь песни, называемые икарос, которые исполняют во время церемоний аяуаски по всему бассейну Амазонки. Я все глубже погружаюсь в транс. Мысли несутся с бешеной скоростью, а вот тело как будто окаменело. Но затем приходит спокойствие, и я начинаю улыбаться и смеяться.

Я поворачиваюсь на правый бок и вдруг вижу лицо своей жены. Я переживаю момент, когда мы впервые занимались любовью. Это было на территории кампуса, возле озера. За нами — велосипеды, перед нами — озеро, под нами — одеяло, а вокруг — трава. Я чувствую движение воздуха и переживаю этот момент, наконец понимая, что в нем было такого особенного.

Тогда не было эго. Я не был «я», отдельным человеком с отдельным сознанием. Думаю, это ощущение не сильно отличается от того, что испытывают практикующие продвинутую медитацию, когда их собственное «я» исчезает. Осознаешь присутствие только своего тела и настоящего момента.

Но затем видение кончилось.

Начались другие: каждого случая в наших отношениях, когда она тянулась ко мне, а я этого не замечал. Вот она просит меня сходить на медитацию, а я отклоняю предложение. Останавливается поговорить со мной на вершине горы после долгой прогулки по Боулдеру в штате Колорадо, а я отмахиваюсь. Просит пойти с ней на танцы, а я бездумно отказываюсь.

Я вижу, что застрял в собственной голове, собственных мыслях, собственных порывах. Вижу разочарование на ее лице. Она видит, как я упускаю возможность восстановить отношения.

Потом я снова переживаю эти моменты, но на этот раз поступаю так, как должен был поступить, говорю то, что должен был сказать. И вижу радость на ее лице. Вижу так ясно, что становится больно. Я понимаю, сколько времени упустил, сколько любви не отдал.

Я снова плачу, сейчас даже громче, и улыбка на лице настолько широкая, что на следующий день болит челюсть. И думаю о том, как буду смотреть на жену, когда вернусь домой. О том, как она узнает, что я вижу ее — действительно вижу — снова как в первый раз.

Затем раздается звонок: время завершать церемонию.

Ночь 4: Самое честное зеркало, которое вы когда-либо увидите

Я понимаю, что ночь будет тяжелой, когда вижу отвар аяуаски (каждую ночь рецепт немного отличается, это зависит от племени, региона или традиции). Он настолько густой и маслянистый, что его невозможно пить. Приходится проталкивать его как пасту.

Шаман — человек по имени Митра из Израиля — говорит, что рецепту уже 5000 лет, и придумали его в одном из древнейших племен Амазонки в Колумбии, где он обучался. Митра — высокий человек с бритой головой, держится уверенно. Он выглядит так, словно может раскрыть все тайны космоса, одновременно забрасывая баскетбольный мяч в кольцо.

Последняя церемония длится дольше, чем остальные. Обычно мы собираемся около 17:30 и заканчиваем в час или в два ночи. В этот раз мы собрались около 19:30 и закончили только на рассвете следующего дня.

Митра подает первую чашку, и я падаю обратно на матрас. По ощущениям прошло где-то полчаса, прежде чем я провалился в то, что можно описать только как самый яркий и правдоподобный сон.

Я наблюдаю, как, словно на экране, разворачивается вся моя жизнь. Точнее ее часть, а именно каждая ложь, каждая фальшь, каждая упущенная возможность сказать или сделать что-то искреннее, каждое неверное действие или лживый поступок, каждая жалкая попытка показать себя в определенном свете.

Яркий фильм длится дольше, чем я ожидал.

Я вижу себя ребенком, чуть ли не ползающим на коленях, чтобы получить внимание «популярных детей». Вот мне 12 лет, и я устраиваю отцу истерику в торговом центре, потому что он не покупает мне футболку как у всех этих популярных детей. Теперь я в старших классах, притворяюсь тем, кем не являюсь на самом деле. Сомнения копятся внутри меня. Я вижу каждый момент, когда ограничивал себя только лишь из страха осуждения.

Я вижу, как строю свою личность, основываясь на том, что может впечатлить других. Раз за разом, одно незначительное действие за другим. Как из кирпичей я возвожу из них башню из собственной фальши.

Стоит отметить, насколько неприятно видеть себя со стороны. Большинство из нас не искренни сами с собой в вопросах вроде «кто я» и «почему я делаю то, что делаю». Такое четкое осознание причиняет боль.

Пленка неистово крутится дальше. Теперь пришло время студенчества и взрослой жизни, где чувство неловкости становится еще сильнее. Я не смотрю в глаза человеку, с которым говорю, потому что продумываю все возможные моменты, по которым он может меня осудить. Притворяюсь, что мои волосы не выпадают и вижу попытки это скрыть. И каждый раз причина для притворства одна и та же: я слишком боюсь мнения окружающих.

Теперь я осознал, насколько часто мы это делаем. Дома, на работе, в магазине, в тренажерном зале. В большинстве взаимодействий мы пытаемся показать себя. Никто не хочет смотреть другому в глаза, и чаще всего люди выходят из себя, если кто-то настойчиво пытается это сделать. Мы слишком стремимся произвести определенное впечатление, чтобы слушать. Мы думаем лишь о том, что сказать дальше, как нас воспримут.

Все это притворство уничтожает любую возможность создать настоящие отношения.

Фильм заканчивается, и я измотан. Теперь значение двух предыдущих ночей становится яснее. Мне нужно было почувствовать себя маленьким, связанным с остальными, прежде чем оценить всю абсурдность зацикленности на себе. Мне пришлось пережить эти мгновения единения, чтобы понять, насколько они исключительны. Пришлось пройти через собственный стыд и сожаление, чтобы оставить их позади.

Когда церемония наконец завершилась, я сел на кровати и начал быстро записывать свои мысли. Прежде чем я закончил, подошел Митра и спросил, как у меня дела. Я попытался объяснить, что произошло, но не смог.

Он опустился на колени, положил мне руку на плечо и сказал: «С днем рождения».

На следующий день

Я выхожу из центра в субботу около 11 часов утра и сажусь в автобус до аэропорта. Со мной еще три человека из нашей группы.

Один из них, Алекс — болтливый парень из Лондона. На вид ему лет 30, хотя точно не помню. На его лице застыло изумление, как будто он только что увидел Бога. Глаза горят от восторга, и он уже планирует следующий приезд.

«Когда ты вернешься?» — спрашивает он. «Не знаю», — отвечаю я. Он не особо мне верит. По его мнению, все возвращаются: сюда или в другое подобное место. Я все еще перевариваю произошедшее, и мысль о следующей поездке даже не приходила в голову.

Мы приезжаем в аэропорт, прощаемся и расходимся в разные стороны. Я стою в очереди на таможню и не могу поверить, насколько я расслаблен. Очередь длинная, движется медленно, все вокруг недовольны. А я продвигаюсь вперед с паспортом в руке, улыбаясь без особой причины.

Обычно одной неприятности достаточно, чтобы вывести меня из себя. Сегодня все по-другому. Когда шумный мужчина наезжает тяжелым чемоданом на мой большой палец, я просто не обращаю внимания. Короткие столкновения с незнакомцами вроде него приятны, неловкости больше нет.

Я не внутри своей головы, так что все происходит не со мной, оно просто происходит. Пожалуй, слишком громко будет сказать, что мое эго ушло совсем — не думаю, что это возможно. Но, увидев себя со стороны, я получил возможность установить над ним контроль.

Говорят, что один курс аяуаски равняется десяти годам психотерапии, упакованным в одну ночь. Возможно, они преувеличивают, но доля правды в этом есть. За 4 ночи я как будто избавился от всей злости и обиды, которые накопились за жизнь.

Что теперь?

На момент написания статьи я нахожусь дома уже три недели. Восторг, который я чувствовал сразу же после поездки, прошел, как только я погрузился в повседневную жизнь. Появилось напряжение, природу которого я все еще не до конца понимаю.

Я стал более счастливым и менее раздражительным. Утомительность будней напрягает не так сильно. Частично потому, что я меньше беспокоюсь, меньше убегаю от реальности. Мне действительно стало легче смотреть в будущее.

Но что-то гложет меня. Я хочу вернуться в Коста-Рику, но не по тем причинам, что вы подумали. Забудьте про аяуаску, забудьте про тропические просторы, забудьте обо всем этом. Тот опыт был возможен потому, что группа людей с общими намерениями собралась вместе. Это создало эмоциональную силу, которую трудно найти где-то еще. Каждый смотрит прямо на тебя, а ты смотришь в ответ.

Но в реальной жизни все не так. Каждый день я езжу на работу на метро и недавно попытался заговорить со случайным человеком. Это намного сложнее, чем кажется.

Напротив меня сидел мужчина в кепке Тулейнского университета (из Нового Орлеана). Одно время я там жил. Я смотрел на этого человека, пока он не посмотрел в ответ, полагая, что я заведу разговор. Но как только наши взгляды встретились, я буквально почувствовал его беспокойство. Оба отвели взгляд. Ничего странного или враждебного, просто было неловко.

Я потратил годы, прилагая титанические усилия, чтобы избегать таких вот неловких ситуаций, и получил желаемое. Но я боюсь, что через несколько недель или месяцев снова стану собой прежним. И спустя время все мое путешествие будет казаться лишь кратким чудом осознания.

Недавно я спросил жену, заметила ли она изменения после поездки. Она ответила, что всегда чувствовала, что ей приходится добиваться моего внимания, особенно в тихие, спокойные моменты, и что теперь я отдаю его ей свободно. После возвращения мне действительно стало легче слушать. Невероятно, насколько это все изменило.

Я все еще думаю о том, заменяет ли ночь аяуаски десять лет терапии. Какую цену приходится платить за этот короткий путь? Правда ли результат недолговечен? Может быть.

Знаю, трудно жить в мире и не ощущать себя его частью. Мир — одинокое место, полное одиноких людей. Это нельзя изменить, но можно изменить свое отношение. В моем случае галлюциногены помогли облегчить перемены.

Что насчет собственного «я» и эго? Я считал, что это иллюзии, пока не попробовал аяуаску. Теперь я в этом уверен. Но какое это имеет значение в обычной жизни? Не такое большое, какое должно было бы. Эго может быть выдумкой или концепцией, называйте как угодно, но от ощущения его присутствия практически невозможно избавиться.

Даже приняв, возможно, самое мощное лекарство от эго, я все еще живу в мире, который постоянно напоминает о том, кто я. Избавиться от этого довольно трудно.

Я не знаю, какой будет жизнь через полгода или год, но считаю, что аяуаска — это лучшее, что произошло в моей семейной жизни. Речь шла не о том, чтобы стать лучше, а о том, чтобы начать ценить роль, которую в моей жизни играют взаимоотношения с женой и другими близкими людьми. Пришлось выйти за пределы разума, чтобы это понять.

Теперь, когда есть время подумать обо всем, я могу сказать, что аяуаска — это лучшее и худшее событие в моей жизни. Я провел неделю, разбираясь во всех своих неуверенностях и непонятностях. Мне определенно стало легче. Но процесс был ужасен, и повторять я его не хочу, да и не нужно.

Хочется задать вопрос: если бы вы посмотрели в самое честное в мире зеркало, что бы вы там увидели?

Перевод Newочём